Российский аналитик: холодная война — это хорошо
- By Guntars Grinums
Российский военный аналитик Павел Фельгенгауэр утверждает, что разногласия между Западом и Востоком непреодолимы.
Россия считает, что будет война. "Это будет конфликт за ресурсы, которых в скором времени начнет не хватать. Об этом представители российского Генерального штаба публично говорят с февраля 2013 года", - отмечает российский военный аналитик Павел Фельгенгауэр. В интервью эксперт также объясняет поведение Москвы после Крыма и то, почему холодная война - это хорошо.
- Как Москва отреагирует на усиление присутствия НАТО на восточном фланге альянса?
- Мы проводим учения, готовясь к различным вариантам. Частью этой инициативы являются крупномасштабные маневры, которые должны показать, насколько мы способны мобилизовать вооруженные силы. На самом деле, это подготовка к возможной большой войне.
- Вы считаете, что такой сценарий реально возможен?
- Это преждевременно утверждать. Но, как считают в российских военных кругах, большая война может произойти около 2030 года. И мы к этому готовимся уже в течение длительного времени. Это включает в себя крупномасштабные программы модернизации систем вооружения и вооруженных сил, увеличение военных расходов. Правда, Россия в настоящее время не готова начать конфликт большого масштаба. Разумеется, случайные эскалации не исключаются. Мы должны приложить все усилия, чтобы этого не допустить. Но то, что сейчас происходит, не плохо.
- То есть вы не считаете, что напряженность в отношениях между Западом и Россией является большой проблемой?
- Обе стороны это понимают, и шаги в сторону институционализации нынешней ситуации сделаны. Это хороший знак. Это показатель стабилизации. Нам не нужно бояться холодной войны. Холодная война - это хорошо. Какая у нее есть альтернатива? Настоящая война. Мы должны это понимать. Но нужно понимать и то, что нынешнее различие мнений между Западом и Россией непреодолимо несмотря на то, будет или нет диалог. Но Россия готова сама к своему компромиссу.
- Что это значит?
- Это будет что-то вроде Ялты-2. Однако, даже если лидеры подпишут такое соглашение, мне не кажется, что это будет приемлемо для парламентов стран-членов.
- Когда вы говорите о Ялте-2, вы имеете в виду раздел Европы. Что в данном случае интересует Россию?
- Об этом могут вестись переговоры. За исключением Украины - она наша. Российские должностные лица говорят о русском и украинском народах как об одном, который сегодня искусственно разделен. Но Москва может быть прагматичной. Суть в том, что Россия заинтересована в периметре обороны. Я уже говорил, что она ожидает крупного конфликта, который может произойти где-то между 2025 и 2030 годами. Это может быть война за ресурсы, которых будет не хватать. Об этом представители российского Генштаба говорили с февраля 2013 года, еще даже до крымских событий. Украина важна для периметра российской обороны. Для Москвы евроатлантическая интеграция Киева неприемлема. Россия считает, что сейчас об этом только говорят, но до 2030 танки, ракеты и авиация НАТО будут в Харькове. Поэтому Украина - наша. Москве все равно, что думают украинцы, но Москва может говорить о других вопросах. Например, Вильнюс ваш, а Кишинев - наш. Кавказ тоже. В принципе, Россия концентрируется на бывших границах Советского Союза и заинтересована в особом статусе государств бывшего Варшавского договора.
- В чем может заключаться этот особый статус?
- Москва предлагает, что для размещения войск в этом регионе необходимо согласие России. Идея заключается в том, что Россия может наложить вето на любые изменения, которые касаются военной сферы. Я не знаю, как будет выглядеть будущее, но сейчас об этом дискутировать непродуктивно. Однако, если Дональд Трамп станет президентом Соединенных Штатов, если Францией будет руководить Марин Ле Пен или Николя Саркози, мир изменится. Возможно, будут лидеры, которые захотят заключить такое соглашение с Россией. Однако в настоящее время идеологические различия между президентом [России] Владимиром Путиным, канцлером [Германии] Ангелой Меркель и главой Франции Франсуа Олландом больше, чем в 1945 году между Иосифом Сталиным и Уинстоном Черчиллем. И Сталин, и Черчилль были империалистами. И один, и второй признавали сферы влияния. В настоящее время аналогичное соглашение, которое подписали бы и ратифицировали обе стороны, невозможно. Но это не означает, что нам нужно начинать войну. Лучше, когда существуют институционализированные отношения, которые ближе к холодной войне.
- И это будет работать?
- В 2014 году Запад охватила паника из-за Крыма. Они не знали, что происходит. Сегодня ответ Запада более продуманный. Россия не хочет вторгаться в Польшу, Румынию или страны Балтии. Однако существуют проблемные пункты, например, Калининград. В Прибалтике могут столкнуться русские и американские самолеты, тогда у нас будет кризис. Другая проблема - это восток Украины. В Донбассе прямого противостояние России и Запада не будет. Но эскалация конфликта возможна. Россия все же по-прежнему надеется, что ей не придется участвовать в большом конфликте и что на Украине произойдет внутреннее извержение - политическое, социальное и экономическое. Разумеется, Москва хочет давления в этом направлении. Представление президента Путина о Европе - это согласие между державами. В этом смысле он живет в XIX веке. Путин - человек прошлого, он не пользуется компьютерами и не доверяет им. Он пытается применить соглашение между державами в Сирии, чтобы убедить Вашингтон в том, что это работает. Это означает, что США и Россия будут решать, а остальные страны - приспосабливаться. Вы даже сможете оставить себе демократию, это не проблема - так это делала Финляндия во время холодной войны. На западе часто говорят о том, что Россия непрогнозируема. Но не имеет никакого значения, что говорит Запад - согласие между державами и сферы влияния не работают. Это концепция, которой следует Россия.
Павел Фельгенгауэр пишет для "Новой газеты" и является старшим научным сотрудником Джеймстаунского фонда.
